Юлия Андриенко
Почетная миссия — накрыть стол для братии. Юлия АНДРИЕНКО
— Через 200 метров поверните направо, а затем следуйте прямо, — звучит вежливый голос навигатора в машине отца Павла.
— Алиса, спаси Господи, — благодарит он робота, усмехаясь в бороду, и продолжает: — А ты крещеная, кстати?
— Я не имею права отвечать на такие вопросы, — обижается навигатор, а мы в машине покатываемся со смеху.
Уже неделю я живу в Старой Ладоге при Никольском мужском монастыре, и мои представления о монастырской жизни как о чем-то суровом, безрадостном и сером постепенно улетучиваются.
КУДА Я ПОПАЛА?!
Представлений, собственно, было немного. В первую очередь сцена из «Гардемаринов», где влюбленную девушку насильно отдают в монастырь, чтобы заполучить хорошие деньги, а старые монахини с лицемерной ласковостью говорят, что завтра постригут ее и с этого момента она станет невестой Господа. Какой же священный ужас внушал этот эпизод. Ну и стереотипы о жизни в монастыре, которые бывают только у неофитов, приправленные скабрезными анекдотами и байками.
— Ухожу в монастырь, — сказала я коллегам и добавила после паузы: — В мужской.
В монастыре всегда тянуло побродить там, куда без благословения нельзя. Настоящее искушение! Юлия АНДРИЕНКО
Пожить в Старой Ладоге меня давно звал настоятель Никольского мужского монастыря отец Филарет. Мы познакомились с ним в Донецке — ходили по вздрагивающей от взрывов больнице, и он рассказывал о Рюрике, о первой столице государства Российского и северных дивных краях.
Побросала в чемодан вещи и оценила багаж взглядом: как, должно быть, меня осудят монахи, которые обходятся малым и не делают из одежды культа.
Какой-то час езды от Петербурга, и за окном проносятся смешные названия поселений — Шум, Сухое, Дусьево, Горгала, Кисельня, Ратница и даже Лужа с Трусово. То и дело попадаются желтые таблички, предупреждающие, что на дорогу могут выйти лоси. А тут же есть еще и медведи. В общем, места глухие, полные загадок и тайн.
И вот поздним вечером я стою у стен Никольского мужского монастыря в Старой Ладоге.
«Что я буду тут делать целую неделю? Надеюсь, тут есть интернет… Интересно, а можно монахам интернет? Я ведь не монах, мне можно», — табун мыслей в голове проносится со скоростью света.
Старая Ладога помнит еще времена Рюрика, набеги шведов, а сам монастырь основан в память о победе Александра Невского.
При СССР тут были общежития, ремесленная школа и ремонтная база сельхозтехники. Обитель пережила революции и войны, ее разоряли иноверцы, да и свои государи не щадили, но всякий раз монастырь возрождался.
За воротами видны небольшой двор, монашеские кельи, трапезная, гостиница для паломников, здания в строительных лесах, храм с крылечком на столбах да колокольня, устремленная в небо.
Хранители монастыря. Юлия АНДРИЕНКО
АЛИШЕР — АЛЕША
Стучусь в ворота, и мне открывает… мусульманин.
— Мы приготовили вам комнату на втором этаже. Пока что вы в ней одна, — улыбчивый узбек Алишер Абдулаев легко подхватывает мой чемодан.
Алишер — Алеша по-нашему — познакомился с настоятелем монастыря несколько лет назад.
Алеша — Алишер. Юлия АНДРИЕНКО
— Отец Филарет позвал меня в монастыр, — без мягкого знака, но почему-то делая слова без него еще мягче, рассказывает Алишер. — Так я тут и оказался: воды принести, продукты купить, помочь в кафе для паломников, хозяйственные вопросы — все на мне. Уезжаю к семье в отпуск и снова возвращаюсь. Все стало родным, разве что солнца порой не хватает.
— У вас семья религиозная. А они не против, что вы ушли работать в православный монастырь? — интересуюсь.
— Нет! Мы уважаем вашу религию. У меня от звона колоколов иногда даже мурашки по телу. И главное, тут никто не заставляет меня отрекаться от веры. Да и не важно, кто ты — мусульманин или православный, главное — оставаться человеком. Это бесам выгодно, чтобы мы враждовали, — по-восточному быстро закипает Алишер.
На лестничной клетке замечаю портрет священника.
— Это бывший настоятель монастыря? — с видом умника говорю своему провожатому.
— Это же наш патриарх! — Алишер так и сказал «наш» и в изумлении, но без осуждения уставился на меня.
Вот тебе и мусульманин!
Я что-то мямлю про плохое зрение, а сама чуть не сгораю от стыда.
КЕЛЬИ С УДОБСТВАМИ
Покои, которые мне отвели, так не похожи на все, что я представляла. Это вовсе не узкая келья с побеленными стенами, жестким топчаном и светом от лампадки, а комната с аккуратными кроватками, стол со скатертью, светильники, делающие ее особенно уютной, а на стенах — иконы.
Вот такие вполне уютные комнаты в монастырской гостинице. Юлия АНДРИЕНКО
— Сегодня так и представляют, что мы спим на деревянных кроватях в холодных кельях и моемся в реке, — будто читает мои мысли настоятель монастыря. — Условия у нас вполне приемлемые. Душ и туалет в коридоре — они общие. А вот братия живет в отдельном корпусе, и туда не только женщинам нельзя, но и посторонним мужчинам. Трудники живут по двое-трое в комнате, так легче разглядеть слабости друг друга. Это ж монастырь, тут скрыть пороки сложно.
Люди здесь делятся на несколько типов.
Есть паломники — кто устал от мирской жизни, хочет посетить святые места. Следующая ступень — трудники — кто готов еще и потрудиться на благо монастыря. Только после этого можно стать иноком, следом — послушником и уже потом принять постриг в монашество.
— Вы поздно приехали, мы для вас накроем отдельно, — приглашают меня в трапезную, — завтрака у нас не бывает, обед — в 12.00, ужин — в 19.00 и лучше без опозданий.
Угощают рассыпчатой горячей картошечкой с жареной рыбой, салатом из помидоров и пирожками с капустой, на десерт — черешня с родины Алишера. Предупреждают, что мяса в монастыре не бывает. А еще предлагают продегустировать медовуху и квас, все монастырского производства.
— Делаем для туристов. Там немного градусов, можете пить смело, будете крепче спать, — говорит мне помощница настоятеля Елена Михайловна. Она из местных, помогает настоятелю, но живет в селе.
Еще одна наемная работница, Светлана, каждое утро садится за весла, чтобы добраться с другого берега реки Волхов, зимой приходит по льду. Она работает в трапезной.
А есть и те, кто уже много лет живет при монастыре, например, Юля из Луганска. Она уехала оттуда задолго до войны, живет в монастырской гостинице и работает в кафе для паломников.
— А разве можно жить и работать женщинам в мужском монастыре? — осмелела я после медовухи.
— Вполне, как паломницам. Как и мужчинам в женском. Там они выполняют то, что сестрам не под силу — рубят дрова, ремонтируют электрику, носят воду. У нас женщины ухаживают за цветами, готовят еду. Избегать соблазнов и хранить обеты нам помогают вера в Бога и неустанный труд, который способен преображать монаха, — объясняет отец Филарет.
Кости монахов, найденные в Никольском монастыре, будут храниться в отдельной костнице при храме. По сути, тут все стоит на костях — Ладога основана в середине VIII века. Юлия АНДРИЕНКО
— А можно мне тоже завтра какое-то послушание? Например, в трапезной поработать? — прошу я, хотя терпеть не могу готовку.
— Тут нет такого «хочу это или то», что настоятель благословит, то и выполняем, и спорить нельзя, — поучает меня Елена Михайловна.
— Для начала — утренняя служба, а затем можете в трапезной помочь, там руки всегда нужны, — назначает мне послушание отец Филарет.
ПРИЗРАКИ — ШАРАМЫГИ
Уже перед сном сквозь шум дождя и раскаты грома вдруг слышу безумный сатанинский хохот, от которого сердце мое подпрыгивает к горлу. В тенях за окном мерещатся какие-то зловещие призраки. Нахожу на стене икону с неизвестным мне святым и истово молюсь. Ночью вижу сон про монаха в капюшоне, который крадется в темноте, его тень на белоснежных стенах монастыря кажется огромной, а потом он закидывает голову и хохочет, обнажив клыки.
— Это чайка-хохотун, мы их прозвали шарамыгами за их наглость и попрошайничество, — смеется утром над моими страхами отец Филарет. — Как-то у нас гостил владыка, смотрю, он ранним утром насупленный по двору ходит. «Всю ночь ваша птица мне спать не давала! На рассвете взял хлеб и пошел заключать перемирие», — говорит мне.
Отец Филарет показывает, как консервируют старинные постройки монастыря перед их восстановлением. Юлия АНДРИЕНКО
В селах обычно люди просыпаются с петухами, а в Старой Ладоге — с криками чаек.
ЖИВУТ НА ПОЖЕРТВОВАНИЯ
Утренняя служба начинается ровно в 8.00. И это вполне сносно, знаю, что на Валааме она — в шесть утра.
— У меня братия уже немолодая, стараюсь беречь их, поэтому не бужу рано, — пояснил отец Филарет.
В первый день молебен казался невыносимо долгим, слова молитв непонятными и пугающими, а все вокруг — лишенным смысла. «Зачем? Стоим, время тратим, повторяем одно и то же, когда столько дел полезных можно сделать», — мысли мои были далеки от общения с Богом и метались где-то вместе с чайками-шарамыгами.
Отец Филарет угостил земляникой. Юлия АНДРИЕНКО
Но уже на третий день я почувствовала, как обидно опоздать, каким родным кажется лик Николая Чудотворца, а слова молитв потом звучат в голове весь день, как раньше западал мотив какой-то песни.
«Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! Слава тебе Боже!» — напеваю мысленно я, направляясь в трапезную. Нужно готовить обед. Как назло, случилась авария и нет воды.
— Трубы в Ладоге старые. Это наша головная боль. Уже несколько лет бьемся с этой бедой. Я и Богу молюсь об этом, — отец Филарет качает головой.
Монастырь, кстати, живет исключительно на пожертвования, а ведь нужно оплатить работу сотрудников, коммунальные услуги, свет, газ, воду и еще ремонтировать разные поломки… Поэтому так сильна конкуренция за туриста. А ведь святые места в Старой Ладоге — на каждом шагу. Только монастырей — два. А сколько еще храмов и часовен!
Закаты в Ладоге совершенно невероятные. Юлия АНДРИЕНКО
НЕ БОЛТАТЬ!
Мне поручают накрыть стол для братии — почетная миссия.
На кухне все работают в полной тишине — кто картошку чистит, кто салат режет. Стоило мне разговориться с волонтером из Петербурга, как из кухни выглядывает недовольное лицо: «Тишина! Творите Иисусову молитву!»
Звонят к обедне. Юлия АНДРИЕНКО
Кстати, это было единственное замечание за все время, и произнес его приходящий работник монастыря, а вот монахи отличились дружелюбием и гостеприимством. Отец Серафим мне даже удочку свою дал, когда я рассказала об интересе к рыбалке. Вот только рыбачить долго не получилось, ровно в 21.00 вратарь (да-да!) запирает монастырь.
Ни у кого не поднялась рука прогнать уснувшего котика. Юлия АНДРИЕНКО
Не принято беседовать и за столом — лишь краткая молитва Господу, после которой братия садится, а дежурный читает жития святых. Пища простая, но очень вкусная, и после обеда глаза так и закрываются.
Монастырские гостинцы. Юлия АНДРИЕНКО
— Это что! Мы как-то в женском монастыре обедали. У них на выбор — борщ, суп с грибами, щи, окрошка. Несколько видов второго. А еще соленья всякие. На наше изумление игуменья только ответила: «Должно же быть и у нас какое-то утешение, кроме молитвы Господу», — рассказывают мне местные женщины.
А искушения в монастыре на каждом шагу — всегда хотелось побродить там, где нельзя, забраться туда, куда не разрешают, представить, каково было тут несколько веков назад, что чувствовала жена Петра I, которую он отдал в монастырь, чтобы предаться любви с Анной Монс.
Интернет, о котором я так мечтала в первый день, тут еле дышит. А может, это даже и хорошо — ничто мирское не смущает и не отвлекает от главного.
Туристы полны впечатлений — увидели старейший монастырь, побывали в его музее, отведали окрошки и кваса. Юлия АНДРИЕНКО
Убеждаюсь, что кто рано встает, тому и правда Бог дает — воды в кранах на втором этаже к 8.00 уже нет, а если встать в шесть утра, то вполне можно принять душ не из ковшика.
Котики при монастырях — вальяжные и спокойные, будто познавшие дзен. А вот собакам сюда нельзя. Юлия АНДРИЕНКО
КСТАТИ
Держат небо над Россией
Для многих работа в монастыре — лучший отдых.
— Это сложно объяснить не воцерковленному человеку, но в монастырь меня тянет. Всю неделю работаю в администрации района, а затем еду сюда и получаю заряд энергии на всю неделю, — рассказывает Елена из Ленинградской области. Она добирается сюда на электричке, потом на автобусе, да еще и с рассадой в руках. — Высаживаю цветы, поливаю, вожусь тут до ночи, благо они еще белые стоят, утром хожу на службы. Душа поет.
Никольскому монастырю уже 783 года. Юлия АНДРИЕНКО
И все же мне не дает покоя один вопрос: неужели монахи никогда не жалели, что ушли в монастырь?
— В монастырь не уходят, а приходят, — осек меня отец Филарет. — Я уже в 12 лет чувствовал свое предназначение, говорил с Богом, в 13 — крестился. Это были 90-е. Постриг принял в 19 лет. Сейчас такое уже редко бывает — обычно в монастырь приходят зрелые люди. А тогда отец только сказал: «Неужели я никогда не возьму на руки твоих детей?» Но потом родные приняли мой выбор. Так скажу: если сердце России — в Кремле, то душа — в монастырях.
Сердце России — в Кремле, душа — в православных монастырях. Юлия АНДРИЕНКО
Жить в послушании — не мое. Это я поняла тут, в монастыре. Но за эту неделю что-то смягчилось в сердце. И как будто пришло осознание: своей молитвой братия в сотнях наших православных монастырей будто держит небо над Россией. Жить без этой силы не получится.
Монастырский чай из десятка трав. Юлия АНДРИЕНКО
А когда приходит время уезжать и к моему чемодану добавляется внушительная сумка с монастырскими вкусностями, я понимаю, что неделя — это очень мало, чтобы познать эту удивительную, так непохожую на нашу жизнь.
Источник: КП.РУ
